 |
| Генштабист |
 |
Зарегистрирован: 20-05, 00:45
Сообщения: 1283
Откуда: с юго-востока от Оренбургской губернии
|
Дорогие друзья! Немного опережая всех и события, хочу поздравить вас уже с наступающими Новым годом и Рождеством Христовым. Подходит время к Рождеству,
Жиреет белый гусь,
И коль дадите четвертак,
За вас я помолюсь.
Коль даже гривенника нет,
Так дайте мне пятак,
А если нету пятака -
То помолюсь и такПо данным вчерашнего соцопроса 57% россиян назвали этот год удачным. Не знаю, что они сказали бы сегодня. Для меня, по крайней мере он был более, чем чёрным. Ровно сто лет назад в России тоже был очень хороший год. 1913. И если ныненшний '13 - хороший, то мне как-то стрёмно за следующий '14. А ведь после был и '17.  В любом случае, наступающий год - 100-летняя годовщина начала Первой мировой, и в Европе собираются довольно активно отмечать это дело. У нас в стране эта война до сих пор остаётся "неизвестной", хотя современники называли её "Великой Отечественной"... Один из моих прадедов погиб на ней. Хочется всё же, чтобы наступающий год был хорошим, чтобы всё и у всех складывалось благополучно. Чего, собственно, всем и желаю, вкупе с традиционным: "метких шарофф" и "хрустящих бабосов". Оленьке особенно - счастливо разрешиться  Ну, и поскольку я уже в прошлом году утверждал, что традиционный святочный рассказ в России - это "страшилка" ( http://tv.yandex.ru/213/program/297779/event/48552492), то специально для "православного подполья" ещё один рождественский рассказ от генерала Петра Николаевича Краснова: Самое подлое - самое смешное
(Рождественский рассказ)
В Рождественский Сочельник, после всеношной собрались у Астаповых. Это для всех было удобно: и метро, и два трамвая, и даже автобус. От церкви рукой подать. Комната большая, и хозяин отеля, так сказать, в русском плену - кричи, песни пой, хоть до утра, - никто тебе в дверь не постучит, никто претензии не заявит. Отельчик маленький, в два окна всего по фасаду, в пять этажей вверх вытянулся. Внизу - казачья мастерская - ничего на шум не скажут, не обидятся. Рядом с Астаповыми - русские же танцоры из ночного кабака, - до восьми утра и не ночуют, по другую сторону Божия старушка -на «мэзон де кутюр» работает. Русская смиренная генеральша - олицетворенное непротивление злу, ну а наверху - Колдобины - свои люди, да мы же их еще и позвали. Только на самом верху французы - студент, да студентки - ну пошумят, поругаются - на том и останется: жаловаться не будут.
И так это вышло странно: когда собрались, подсчитали: тринадцать. Нехорошо... Стали соображать - Козловцев не пришёл... И стул стоит четырнадцатый, а сесть некому. Пошутили по этому поводу, чёрта помянули. Вот, мол, придёт чёрт, да и сядет с нами, и в прекраснейшем настроении стали садиться. Да и как не быть хорошему настроению? На столе всё, знаете, этакое Русское. Водки - под Смирновку с императорскими орлами, - слеза, а не водка, малороссийская запеканка на сливах черноты необычайной... а аромат!., ну - это уже по дамской части, огурчики малосольные, хотя и во Франции вырощенные, а совсем, как Нежинские, колбаса московская и тут уже, - может быть, даже и неловко это, -жестянка конфет «Моссельпрома» - прямо из Москвы - на Дарьиной улице против Русской церкви купленная.
С шуточками, весело стали садиться. Лба, правда, никто не перекрестил - этот обычай бросили. Ведь и в церковь ходили больше, чтобы пение как бы оперного хора послушать и на толчке знакомым косточки перемыть. И только, знаете, стали размещаться стульями, со всех номеров собранными, задвигали, хозяевы Астаховы с Колдобиными на кровать залезли - вдруг этак тихонечко в дверь: тук, тук, тук - гость нечаянный.
- Войдите.
- Вот еще принесло, чёрта лысого! Кто-то и по-французски, брыкнул: - антрэ.
Вошёл незнакомец. Так - невысокого роста, крепко сшитый мужчина, и подлинно лысый, бритый, под ноздрями, на манер неудержанной сопли, - клочек волос оставлен. Вид, однако, европейский. В чёрном пиджаке, чистенько так одетый и такой-то уже ласковый, что каждый стал думать на другого - это, мол, Колдобины позвали, а Колдобины на Астаповых, а Гришунов на меня, а я, признаться, на Плешакова подумал, но у каждого стало такое чувство: «свой человек. Кому-нибудь да знаком!»
- Я вам не помешаю? - чисто так по беженски. Немножко, может быть, и бесцеремонно, но приветливо. И улыбка такая неотвратимая.
- Милости просим... Вот и стул вам стоит. Водочки позволите? Вкушаете?
- Её же и монаси приемлют.
Словом: сразу знаете, в колею. Дамы оглядывают, а мы, как-то, даже не обнюхавшись, сразу за своего приняли. Садись, мол, пей, ешь - раз Русак то и место тебе с нами.
И не спросили его какого рода племени, «гвих» он будет... Чисто наваждение какое-то нашло!
И сейчас: «Что ж, господа, Рождество Христово на чужбине, - надо бы Россею вспомнить, страшное что рассказать, или смешное...»
А он, оглянул так властно, по хозяйски, всех нас и говорит:
- У нас так, бывало водилось, чтобы каждый в этот вечер рассказал бы свой самый подлый поступок, ну и чтобы посмеяться было можно.
Я еще и подумал, как же, держи карман шире. Не на духу? Так тебе я и стану свои гадости, да подлости выкладывать. Гляжу, а уже Астапов бороду гладит и медвежьими глазами гостей осматривает, - значит, надумал, что сказать.
-Что ж, - говорит, - дело!.. Покаяние, не покаяние, а память иметь надобно... Вот какой случай, к примеру, был со мною. Бежали мы с Марьей Кондратьевной зимой через финляндскую границу и было нас, недорезанных, буржуев, восемь человек и с нами девочка пяти лет, контрабандисты родителям обещались доставить. Ехали мы, значит, на Токсово, а оттуда лошадьми за границу к Новой Кирке, лесами. И вот, знаете, - волки. Целая стая волков и подле уже границы были. Возница лошадей наяривает, мчимся вскачь по чём зря, по кочкам, по пенькам. И, глядь, сани что ли так подпрыгнули, вылетела девочка из саней?.. Ну, стали кричать: стой?! стой?! Сожрут, ведь, волки-то девочку. А я думаю - где тут стоять! Граница - вот она. Того и гляди в погран-отдел попадёшь... Гони, говорю, во всю... Не пропадать нам из-за девочки!
- Как же девочка то, - спросил Гришунов.
- Сожрали волки на наших глазах... А тут тот, что пришел-то:
- Ха-ха-ха!.. Говорите: сожрали! Вот здорово! Вот это я понимаю. А остановись вы?..
- Да ничего бы и не было. Нас восемь человек, да и волки еще далеко были. Отчего не остановиться?
А тот заливается, смеётся... Ну и мы тоже хохочем.
- Не остановился... Вот чёрт! Девочку сожрали. И сам Астапов доволен... Продолжает:
- И вот, знаете, и рубеж. Глядим - скачут... Это, значит, пограничники красные, а тут у одного из наших, Давыда Ивановича, шапку сорвало... И надо же было такой потехе - в шапке у него все документы и камней драгоценных тысяч на двести. Вот так-так... Это тебе не чужая девочка! Он за голову схватился - стой?!, стой?!. А мы всполошились. Как же можно! Шапка с бриллиантами. Состояния, можно сказать, лишается человек. Остановились... Шапку отыскали. Насилу таки выскочили из беды. Счастье - граница - вот она - подле...
И хохочет - «Спасли чёрту лысому шапку». И мы с ним, как припадочные, катаемся и только слышно как икает от восторга Олимпиада Константиновна Колдобина и сквозь
икоту повторяет:
- Девочку... волки... ой? уморил... На глазах сожрали... Шапка с бриллиантами... это тебе не девочка... Ну и скажет тоже!!.
Что с нами тогда поделалось - и понять не могу. Толкаю в бок Гришунова и говорю:
- Что с ним случилось? Ведь брешет же? И чему тут смеяться?
А Гришунов серьезно этак:
- Постой - говорит... - Я еще подлее его расскажу. Встал, постучал ножом о тарелку, мол, дескать, очередь, к начал:
- То, что Сидор Карпович докладывал, - да разве это подлость?.. Разве же такие подлости бывают? Это просто, можно сказать, отсутствие гражданского мужества. Я полагаю, то надо вкрутить что-нибудь такое, чтобы захватило по-живому месту. Вот какой со мной случай был. Я, как вам известно, бежал уже потом, а раньше жил с «ними». Да... очень просто... Почему и не жить? Люди не черти... Я человек везде весьма полезный. Научный человек... Да, конечно, в прошлом служил царям... Этого не выкинешь, да ведь поправиться всегда можно. И знал я, что мой брат, офицер, у тётки скрывается... Вот и пошел я в чека - заявку Сделал... Так мол и так, приняв революцию, из преданности народу, доказать верность на деле... А там лысый такой чёрт сидит и по странному стечению обстоятельств, также Давидом Ивановичем, как вашего, что шапку потерял, звать. Я к нему: позвольте, мол, доложить на брата... Ну и выдал... Где, что и как...
- А что же брата-то? - давясь от смеха, спросила Астапова.
- Брата? Через четверо суток пыток расстреляли...
И мы - хохотать... Давимся, чуть не лопаемся от смеха, выкрикиваем: «Донёс... ах подлец... На брата родного донес!.. Четверо суток пытали!.. Расстреляли... Умора!!.»
И точно, что и меня толкнуло. Встаю...
- Если - говорю, - говорить о подлостях, так у меня с Давидом то Ивановичем тоже было. Бежал я в Константинополь, что на себе, то и со мною. Жрать охота. Уголь таскал — плечи саднит, а тут дамочка, одна наша давняя знакомая, подруга детства, открылась мне, что у неё брошь бриллиатовая, фунтов двадцать стоит, а продать не знает как. Я ей и говорю - давайте Мне - я продам...
- И продали? - смеясь, спросил с другого конца инженер Барчуков.
- Продал-с, - говорю я, подхихикивая.
- А деньги? - а сам лопается, старый черт, со смеха. -Деньги... С Давидом Ивановичем спрятали... И сама барынька по скорости от голода ручки на себя наложила - и свидетелей нет.
- Да вот это!.. И хохочем, хохочем...
И вот так-то всю ночь напролет мы рассказывали про себя такие подобные истории... Однако, должен сказать, -довольно таки жизненные по-нашему времени истории. Стало светать. Замерцал за окном серый дождливый парижский рассвет, когда - глядим - нет нашего случайного гостя. Как, когда, куда он вышел - никто из нас того даже не заметил.
Астапова, как посмотрела на его пустой стул, и говорит:
- А ведь это, знаете, кто был?.. -Кто?.. Кто?..
- Да сам Давид Иванович, что шапку потерял, что в чека сидел, что вас брошь красть научил.
- Давид Иванович... - и опять... - ха-ха-ха! - хи-хи-хи!... хо-хо-хо!..
Посмеялись мы вдоволь, а потом и спрашиваем Астапова, уже серьёзно, по-настоящему, спрашиваем:
- Вы это про девочку то и про шапку, как?.. а?.. Правда? А он даже ужасно как обиделся:
- Что вы, господа.. Вы же сами знаете: я Крымской эвакуации... Какая там Финляндия!..
- Ах вот оно как?.. Так зачем же вы это рассказывали?
- А, знаете, чтобы посмеяться.
- Да что же тут смешного... Подлость такая!
- А вы, Гришунов, на брата доносили?
- Да что вы, господа... У меня и брата никакого не было... Да я еще до Корнилова ушел на Дон и большевиков-то видал только на поле брани или пленных.
- Зачем же вы это рассказывали?
- А чтобы ещё смешнее вышло.
- Ну, знаете... Такая-то подлость! Это же не до смеха.
- Да ведь вы же смеялись!
- Чёрт попутал - вот и смеялись! И тут все ко мне:
- А уже брошка? Это, наверно, правда.
Я чуть не в драку: «За кого меня принимаете!» Насилу открестился. Только тем и оправдался, что свидетели были, что я никогда в Константинополе не был и попал за границу через Польшу.
Ну, а все-таки - Давид Иванович? Кто же его позвал? Откуда он взялся? Лицо такое обыкновенное, подлое, ласковое, общеупотребительное лицо!..
Стали допрос делать... Кто звал? Никто. Никто его и не знает. Никто его и не видел никогда. Да и в лице, несмотря на всю ласковость взгляда, было что-то уж очень большевицкое... Да не провокатор ли он, господа?.. Не большевик ли к нам как-то затесался? Заметили: морда-то какая упитанная и кустики под носом.
И сказала Олимпиада Константиновна, истинную правду сказала:
- А уже, знаете, господа, не чёрт ли он был? Не зря нас было тринадцать. Не зря - чем бы лоб перекрестить – чёрта помянули.
- Ну... Чёрт.., - пробурчал её муж... - Скажешь тоже, матушка!.. Чёрт!.. Семь рюмок водки дербалызнул, а на селедку так приналёг, что с хвостом слопал.
- А что, господа, - спросил я, - может, к примеру, натурализованный чёрт с карт д'идантитэ проголодался?..
Но никто ничего не сказал. Никто не рассмеялся. Никто даже не улыбнулся... Было нам жутко и не по себе. Стали все расходиться по своим Парижским Мурьям - в Пассях, да в Клишах.
Не хорошо... Ах, не хорошо, встретили мы Рождество! Не пославили мы Христа!
«Новое время»,
№2308, 12 января 1929 г.
г. Белград (Югославия).  _________________ Чтобы производить впечатление интеллигентного человека, достаточно убрать из машины бейсбольную биту и положить вместо неё клюшку для гольфа. 
|
|
Вход
Регистрация
FAQ
